Опасность цифровизации и тотального контроля над личностью: православный взгляд

Для понимания происходящих процессов, которые получили название «цифровизация», следует углубится в историю, созерцаемую через призму православного восприятия. В первую очередь в этой истории мы видим катастрофу, связанную с грехопадением Адама и Евы. Мы также видим послепотопное собрание людей для строительства Вавилонской башни и последовавшее за этим разделение единого человечества на народы, которые пошли своими путями перед Богом: «Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле» (Быт.11:9). При этом народы понесли в своём сознании принципы вавилонской программы, предполагающие богоборчество в формах уничтожения институтов:

•  Моногамной семьи - «не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Матф.19:4-6). Разводы и т. н. гражданские браки являются формами блудного греха и отражают процессы распада семьи.
•  Собственности - «чтобы помнил Господа, Бога твоего, ибо Он дает тебе силу приобретать богатство, дабы исполнить, как ныне, завет Свой, который Он клятвою утвердил отцам твоим» (Втор.8:18).
•  Государства - «Ты, царь, царь царей, которому Бог небесный даровал царство, власть, силу и славу, и всех сынов человеческих, где бы они ни жили, зверей земных и птиц небесных» (Дан.2:37,38). Национальное государство является необходимой формой существования народов, где Бог либо благословил, либо попустил власть тех или иных правителей. 

Но, будучи разделенными, говорящими на разных языках, и имеющих свой народный эгоизм, народы не могли сразу приступить к строительству новой вавилонской башни, а для сохранения своей наследственной власти над народом, цари должны были сохранять семью, как источник своей силы, которые связаны с численностью народа, дающего государству воинов и богатства (налоги).

Такая система держалась достаточно долго, пока научно-технический прогресс не привел человечество к возможности интенсифицировать атаку на Богом установленные институты и правила богоугодной жизни.

 В первую очередь был десакрализован институт власти, о которой апостол Павел писал: «ибо [начальник] есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из [страха] наказания, но и по совести. Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители, сим самым постоянно занятые. Итак отдавайте всякому должное: кому подать, подать; кому оброк, оброк; кому страх, страх; кому честь, честь» (Рим.13:4-7). Провозгласив лозунги «свободы, равенства, братства» многие народы стали именовать сами себя источниками власти в государстве, что уже стало подразумевать определенные формы цифровизации, поскольку народ, как источник власти вынужден в цифровых формах (в виде голосования) решать, что он хочет (референдум), и кого он хочет видеть своим правителем (выборы). Здесь уже можно видеть, как личность человека сводится к его безымянному «голосу», который он отдает за то или иное решение.

 Особое место в развитии цифровизации имело место распространение учения Кальвина, где провозглашалось, что «По Божьему установлению (и ради явления Его славы) одни люди и ангелы предопределены к вечной жизни, а другие предназначены к вечной смерти»[1]. Те, кто по Кальвину определены к «вечной жизни» «оправдываются, усыновляются, освящаются и сохраняются силой Божией», получая в земной жизни славу и богатство, что измеряется универсальной мерой всякого имения, т.е. деньгами. Деньги как цель приобретают, таким образом, статус кумира - бога Мамоны, затмевающего личность человека, что и отразилось в американском подходе - «сколько стоит этот человек?». (У нас это сейчас реализуется в понятии «человеческий капитал»). Материальный мир тоже становится оцифрованным с точки зрения ресурсов для получения той или иной прибыли.

При этом, свода для человека, под которым в кальвинизме понимается только «богоизбранный» человек, во многом сводится к свободе перемещения его капиталов, что позволяет этому человеку свободно перемещаться сквозь государственные границы и среди всякого народа чувствовать и демонстрировать свою власть.

Особое значение имеет то, что стирание государственных границ в конечном итоге означает уничтожение государства как института созданного народом на основе своих религиозных устремлений: «народ создает свое государство ради полноты реализации своих религиозных устремлений»[2]. Но стирание государственных границ является также и уничтожением самобытности народов, их религии, культуры и истории. На первых порах религией массового сознания становится атеизм. «Атеистический экзистенциализм, – пишет Сартр, – … учит, что если даже бога нет, то есть по крайней мере одно бытие, у которого существование предшествует сущности, бытие, которое существует прежде, чем его можно определить каким-нибудь понятием, и этим бытием является человек, или, по Хайдеггеру, человеческая реальность. … Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет»[3].  Человек в такой ситуации перестаёт быть человеком своего народа, перестаёт быть культурно-историческим человеком.   

Неопределенность человека, объявленная Сартром, есть одновременно неопределенность человечества, а значит, и истории человечества. «История, по Ясперсу, сама ситуация (до размеров общества разросшиеся обстоятельства человеческой жизни), и в качестве свободной личности единичный человек просто пребывает в ней. Он стихийно “заброшен” в историю, а не конструирован ею»[4]. Собственно история как таковая, как целенаправленный процесс, подчиняющийся логике, а потому и понимаемый логически мыслящими людьми, исчезает. Продолжение темы уничтожения истории как процесса наблюдается у К.Поппера, который провозгласил: «Убежден, что именно историцистские концепции ответственны за неудовлетворительное состояние теоретических социальных наук (кроме экономической теории)»[5].

Одной из «историцистских концепций» является концепция Библии, где мир, сотворенный Богом, согласно Апокалипсису Иоанна Богослова развивается не к состоянию рая, а к царству Антихриста. Таким образом, отказ от реальной истории, провозглашенный Поппером, и реализуемый в системе образования, должен сформировать сартровского нигилистического человека - человека заброшенного в мир абсурда, а следовательно человека безличностного, сводимого к функции, человека как измеренной суммы капитала в банке общего человеческого капитала, которым должны распоряжаться самопровозглашенные избранные. Как уже было выше сказано, универсальной мерой любого капитала являются деньги, но их абстракцией является число, цифра. Поэтому апостасийный процесс сводится к обезличиванию и цифровизации человека. Попутно решается и проблема уничтожения института семьи, поскольку мир абсурда не позволяет формировать традицию (это хорошо видно по требованию постоянной инновации в школах и вузах), а без традиции нет семьи, ибо семья есть институт передачи культурной, религиозной и бытовой традиции.

Однако, следует учесть, что человек как творение Божие является носителем образа Творца, и как таковой наделен бесконечностью, не вмещаемой ни в какие цифровые форматы. Для того чтобы сузить возможность проявления человеческой широты и глубины в творчестве, в делах, в общении, - создается система тотального, всюду проникающего контроля. При этом, кажущийся парадокс состоит в том, что контроль этот не запрещает, а даже поощряет всевозможные богопротивные дела и поступки. Суть в том, что извращения любого рода ослабляют защиту Богом человека, предают его собственному беснованию и делают его тотально управляемым. Служение плоти и миру становится рабским, о чем писал апостол Павел: «Неужели вы не знаете, что, кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или [рабы] греха к смерти, или послушания к праведности? (Рим.6:16). Отдавшие себя в рабство греху, утрачивая свою личностную основу, вместе с тем устремляются ко всеобщему усреднению, стирая умственные, эмоциональные и даже физические (в том числе и половые) различия, которыми Бог одарил каждого человека для его пользы и спасения.

Именно поэтому Русская Православная Церковь словами святейшего Патриарха Кирилла выражает озабоченность расширением возможностей цифровых технологий: «Опасность развития новых технологий только в одном - эти технологии несут несомненное ограничение или полную потерю свободы человека... Чем больше мы полагаемся на цифровые носители, тем больше мы подвергаем опасности в первую очередь свою свободу», - сказал Патриарх 31 июля сего года на встрече с учеными Российского федерального ядерного центра - Всероссийского научно-исследовательского института экспериментальной физики (РФЯЦ-ВНИИЭФ) в Сарове.

Церковь не против науки и техники. Церковь за то, чтобы результаты научно-технического прогресса использовались во благо нашего государства, семьи и каждой человеческой личности. Но видя реальную опасность от возможного использования цифровизации в целях подавления личностного божественного начала в человеке, Патриарх предупреждает: «Не только средства связи, но и вообще вся цифровая цивилизация, которая уже начинает становиться нашим достоянием, способны максимально ограничивать человеческую свободу без создания какого-либо дискомфорта. Человек может даже не замечать, что его свобода ограничена, а свобода будет ограничиваться».

Будем же молиться и уповать на милость Божью, которая только и может защитить нас от растления и порабощения цифровым технологиям.